Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов) - Страница 132

132

– Ah, bien! – Чиновник сразу проснулся и продолжил по-французски: – Вы здесь по делам?

– Вовсе нет. Это путешествие воспоминаний. Мои родители родом из Марселя, недавно они умерли. Я хочу увидеть их родину, может, мне не хватало этого всю жизнь.

– Как трогательно, мадам, – с чувством сказал иммиграционный чиновник, оглядывая весьма привлекательную путешественницу. – Может, вам потребуется экскурсовод? В этом городе нет ни одного уголка, который не был бы запечатлен в моем сердце.

– Вы очень добры. Я собираюсь остановиться в отеле «Софитель-Вье-Пор». Как вас зовут? Мое имя вам известно.

– Лафонтен, мадам. К вашим услугам!

– Лафонтен?! Не может быть!

– Именно так!

– Весьма интересно.

– Я и сам очень интересен, – томно сказал чиновник, прикрывая глаза, но уже не от желания спать. Печать в его руке беспечно летала туда-сюда, чтобы побыстрее проштамповать паспорт очаровательной туристки. – Всецело к вашим услугам, мадам!

Он тоже, наверное, входит в этот любопытный клан, подумала Мари, направляясь к багажному отделению. Оттуда она собиралась пойти в кассу, чтобы купить билет в Париж.

Франсуа Бернардин мгновенно пробудился, подскочил в постели и озабоченно нахмурился. «Я чувствую, что она на пути в Париж!» Слова человека, который знает Мари лучше других. «Ее имя не значится в списках пассажиров всех международных рейсов, прибывающих в Париж». Это его собственные слова. Париж. Вот он ключ – Париж!

А если не Париж?

Ветеран Второго бюро выскочил из постели. Лучи раннего утреннего солнца проникали сквозь узкие высокие окна его квартиры. Он побрился на скорую руку, умылся, оделся и вышел на улицу. На ветровом стекле его «пежо» красовалась обычная штрафная квитанция, отмахнуться от которой теперь, к сожалению, было не так легко: прежде всего нужен был лишь один звонок. Он вздохнул, снял квитанцию и сел за руль.

Через пятьдесят восемь минут Бернардин припарковался на автостоянке перед маленьким кирпичным зданием, входящим в состав грузового терминала аэропорта Орли. Снаружи это здание ничем не отличалось от других, чего нельзя было сказать о проводившейся внутри работе. Здесь размещался отдел иммиграционного управления, известный как «бюро регистрации въездов по авиалиниям»; в памяти компьютеров держались самые свежие данные о всех пассажирах, прибывающих в любой международный аэропорт Франции. Для иммиграционной службы эти данные имели важное значение, для Второго бюро – несколько меньшее, поскольку его клиенты знали множество других способов въезда в страну. Бернардин всегда считал, что труднее всего заметить то, что само бросается в глаза, и многие годы использовал информацию этой службы. Иногда его настойчивость вознаграждалась. Интересно, думал он, что получится сегодня.

Через девятнадцать минут он нашел то, что искал. Но из-за того, что информация запоздала, находка уже потеряла свою ценность. Из телефона-автомата Бернардин позвонил в «Пон-Рояль».

– Слушаю! – прохрипел Борн.

– Простите, что разбудил.

– Франсуа?

– Да.

– Я как раз встаю. На улице меня ждут двое – они устали сильнее, чем я, если их не сменили, конечно.

– Это связано со вчерашним вечером?

– Да. Расскажу при встрече. Вы звоните из-за них?

– Нет. Я сейчас в Орли, и у меня для вас плохая новость... Информация, которая доказывает, что я идиот. Я должен был подумать об этом... Ваша жена немногим более двух часов назад прилетела в Марсель. Не в Париже, а в Марсель...

– Почему же это плохая новость?! – вскрикнул Джейсон. – Нам теперь известно, где она! Мы можем... О Боже, теперь я понимаю, что вы имеете в виду. – Сдавленно Борн сказал: – Мари может поехать на поезде или на машине...

– Она даже может вылететь в Париж под любым именем, которое соблаговолит выдумать, – добавил Бернардин. – Но не все потеряно... У меня есть идея. Возможно, она так же бесполезна, как и мои мозги, но все же рискну высказать... Есть ли у вас с ней – как это сказать? – прозвища друг для друга? Sobriquets – ласковые прозвища?

– Мы с ней не очень-то расположены к телячьим нежностям... Хотя минутку. Пару лет назад Джеми, наш сын, никак не мог выговорить слово «мамми». Он произносил его «мимам». Нас это забавляло, и я называл ее так несколько месяцев подряд... Пока Джеми не научился правильно выговаривать это слово.

– Мне известно, что Мари свободно владеет французским. А газеты она читает?

– Для нее это – священный ритуал, по крайней мере, в отношении того, что касается финансов. Не уверен, что она внимательно читает остальные полосы, но вообще-то утро для нее начинается с газеты.

– Даже когда она в состоянии стресса?

– Особенно в этом состоянии. Она говорит, что это ее успокаивает.

– Давайте пошлем ей сообщение в финансовом разделе.

* * *

Посол Филип Эткинсон приготовился посвятить все утро возне с бумагами на своем рабочем месте в американском посольстве в Лондоне: скукота, усиленная вдобавок изнурительным биением в висках и неприятным привкусом во рту. И это не с похмелья – он редко притрагивался к виски, а за последние двадцать пять лет даже ни разу не напился. Когда-то, очень давно, примерно через тридцать месяцев после падения Сайгона, он уяснил для себя границы своих талантов и возможностей. В двадцать девять лет он вернулся с войны с достойным, хотя и не геройским, послужным списком. Родственники купили ему место на нью-йоркской фондовой бирже, на которой за эти тридцать месяцев он умудрился потерять более трех миллионов долларов.

– Черт подери, ты хоть чему-нибудь научился в Эндовере и Йейле? – взорвался отец. – По крайней мере, мог бы завязать знакомства на Уолл-стрит!

132